Михаил Захарчук

25.08.2015

Шестнадцать лет назад автор сих строк в звании полковника покидал кадры Вооружённых сил России с формулировкой: «по достижению предельного возраста». Всё было штатно: приказ, госпиталь, снятие со всех видов довольствия и – пугающая своей неизвестностью гражданка. В то же самое время увольнялся и другой полковник – Владимир Павлович Ковтун, который мог бы ещё служить и служить, ну, минимум десяток лет. Однако его «приговор» гласил несправедливо для молодого человека: «по состоянию здоровья». 

У 39-летнего офицера-афганца было семь пулевых ранений, три тяжёлых контузии и осколок в голове, который врачи так и не рискнули извлечь. И простёрлась, казалось, бесконечная, как Млечный путь, гражданская жизнь... В ней предстояло определиться хотя бы для того, чтобы кормить семью – жену и дочерей. Потому, как нам, полковникам, государство тогда положило столь мизерную пенсию, что я даже не хочу смешить читателя её размерами.

Конечно, лучше бы, как пишется в таких случаях нашим братом журналистом, найти дело по душе. Да только душа та у Ковтуна была истерзана не только боевыми ранениями. В тартары рухнули страна, армия, партия, осмеяны нравственные императивы, до некоторых пор казавшиеся ему незыблемыми. Словом, жизнь продемонстрировала свою безжалостную и грубую изнанку, и ясно было только одно – одолеть всё можно исключительно силой воли и духа. А уж каким при этом заниматься делом, для полковника запаса не имело ровно никакого значения. 

И так получилось, что решил Ковтун восстановить когда-то процветавшую, а в «лихие» ельцинские и чубайсо-ваучерные времена полностью уничтоженную птицефабрику в деревне Недюревке, Владимирской области. 

…Картина, открывшаяся взору Владимира, когда он прибыл на первую рекогносцировку, являла собой мало сказать удручающее зрелище. «Наверное, так выглядел разрушенный Сталинград в сорок третьем году»,- мелькнула у него тогда мысль. Восстановлению не подлежало ни одно сооружение. На нескольких десятках гектаров возлежали отвалы разбитых стен, горы мусора, ржавая арматура, битый кирпич и стёкла: жители окрестных селений с пролетарской ненавистью выместили на птицефабрике накопившуюся злость на свою не заладившуюся жизнь и на «пьяную» власть, допустившую такой катастрофический развал в стране всего и вся. Но даже и те удручающе жуткие руины, которые следовало снести «под нуль», предстояло брать с боем. Чиновники разного ранга, словно шакальё, стерегли «свои угодья», каждый в расчёте на личную мзду.

Не поддается описанию тот «апокалипсис», с которым столкнулся в год миллениума Ковтун. Чего-то же стоит в этом смысле признание человека, многажды смотревшего в ледяные глаза смерти: «Если бы мне предложили ещё раз пройти те круги чиновничьего беспредела – ни за что бы не согласился». Когда будущий «фабрикант» стал обивать пороги тогдашних кредитных организаций, кстати говоря, с отличным бизнес-планом, составленным грамотными и знающими людьми, к нему в Недюревку зачастили банковские эмиссары. Девять из десяти даже не вылезали из роскошных джипов. Один, правда, вальяжно снизошёл: «Владимир Павлович, не будь у вас приличной рекомендации, я бы счёл вас за очередного Бендера. Мой вам совет: бросьте это безнадёжное дело и займитесь хотя бы компьютерами. Тут мы вам поможем».

Обойдя десятки банков – точнее цифры сейчас Владимир уже и сам не назовёт – удалось-таки ему заполучить солидный кредит в Совинкомбанке. Правда, и под процент солидный, если не сказать грабительский – в четверть сотни. Но это была воистину историческая победа, позволившая добиться в его личном сражении «сталинградского» коренного перелома.

Почему птицефабрика расположена именно в этих местах Владимирщины? Когда-то царь Иван Грозный устроил в Александровской слободе центр своей опричнины. По некоторым сведениям, даже хотел сделать из неё столицу Руси. Город Александров до сих пор гордо (и по праву!) именует себя маленькой столицей России. Так вот местные жители славно потчевали царя всякой дичью и птицей. Растроганный, что бывало с Грозным на диво редко, он однажды распорядился: «Со смердов, поставляющих такие яства, налоги не драть». И стала с тех пор деревня Недюревкой. Места здесь удивительно красивы! И птицефабрика в них вписалась, как впечаталась.

– Территория фермы – 30 гектаров. Яичный конвейер – 600 метров, – с упоением рассказывает Владимир. – На всём его протяжении руки работников к продукту не прикасаются. При советской власти здесь трудилось около 400 человек. Сейчас – чуть больше сорока. Первые мои помощники - инженер Дмитрий Курилов и ветврач Юрий Завадский. Сам я знаю о птице очень много, но не уверен, что всё. Поэтому учусь всегда. Благо владею несколькими европейскими языками и вообще питаю слабость к книгам. Сначала установил оборудование из Пятигорска. Через два года выбросил всё до винтика и заменил его японским. Помогли Сбербанк и лично руководительница нашим филиалом Татьяна Захарова. Мы японскую установку не просто освоили – усовершенствовали. Посланец страны восходящего солнца Кавасаки влажными и восторженными глазами смотрел на нашу линию. Куры мои исключительно породистые. Каждая из них даёт 320 яиц за год – яйцо в 26 часов. Но мы работаем над «куриной производительностью» и добиваемся 350 яиц от одной несушки. Всего поставляем в торговую сеть 50 миллионов штук в год. Многие спрашивают: а можешь дать больше? Отвечаю: элементарно взял бы и 100-миллионный рубеж. Да только качество упадёт в два раза. А именно оно, качество, меня по-настоящему влечёт. Но не деньги и количество. В среднем курица «работает» полтора года. У меня – до 4 лет. И чем она старше, тем яйца её крупнее, да и качественнее. Два раза в месяц мы отправляем свою продукцию на анализ и столько же раз контролируем кровь несушек. Это – железно. Ну и питаются наши пернатые производительницы лучше всех в мире: отборной пшеницей, ячменём, подсолнечным жмыхом, витаминами, специальными ракушками, календулой и сушёным бархатцом. Весь корм собственного производства. В одной клетке живут восемь несушек. Всегда они при красном любимом свете и всегда при свежей воде, которая проходит три фильтра очистки. (Без еды птица живёт долго, без воды погибает быстро). Наша система жизнеобеспечения несушек – уникальная, если не единственная в мире. Точно так же мы лидируем и в переработке помёта для удобрений. В России, во всяком случае, у нас точно нет соперников. И, боюсь, не скоро будут. 

Покидая Недюревку и осмысливая увиденное, услышанное, я думал о том, что человек, сумевший организовать на голом месте такое производство, в определённом смысле совершил подвиг. Третий в своей 55-летней жизни. Два других - на афганской войне. 

…В 1986 году у меня случилась вторая командировка в Афганистан на вывод шести полков из 40-й армии. Когда мы садились в аэропорту Кабула, я услышал под полом самолёта сильные и регулярные толчки, а потом увидел в иллюминаторе снопы полыхающих мин–ловушек для «стингеров». Уже знал, что эта американская зараза – главная головная боль нашего командования. Ракеты, запускаемые с плеча, имели большую скорость, реагировали на массу, тепло и звук. Если самолёт или вертолёт попадали в поле их досягаемости, в 90 процентах из 100 случалась трагедия. «Стингеры» не брали летательные аппараты только на очень большой, очень малой высотах и ночью. Армейской разведке поставили задачу добыть коварную ракету. Только задача та выдалась сложности невероятной. Душманы оберегали своё «чудо-оружие» даже ценой собственной жизни. Поэтому по всей 40-й армии, находящейся тогда в Афганистане, объявили распоряжение Министерства обороны: тот, кто возьмёт «живой» походный зенитно-ракетный комплекс (ПЗРК) «Стингер», получит Золотую Звезду Героя Советского Союза. Об этом знали все бойцы и офицеры, включая даже таких командированных, как автор сих строк. За «Стингером» охотились многие наши бойцы. Но раздобыли в бою «смертельную игрушку» подчинённые спецназовцы майора Евгения Сергеева: старший лейтенант Ковтун, сержант Аутбаев и пилот вертолёта капитан Соболь. Они взяли две трубы ПЗРК: одну пустую, другую с полной начинкой для стрельбы, всю документацию, включая телефоны поставщиков и раненого душмана, стрелявшего из «стингера». В их 7-й отряд прилетел командир бригады полковник Герасимов, пожал перед строем всем отличившимся руки и торжественно объявил: к званию Героя Советского Союза представлены Сергеев, Ковтун, Соболь и сержант Аутбаев. Армейское начальство в Кабуле рассудило, однако, по-своему: звёздами награждены были несколько генералов. Из непосредственных участников боевой операции по ордену Красной Звезды получили Сергеев и Аутбаев. На том страсти по «Стингеру» вроде бы и улеглись. Но я хорошо помню, как армейская молва долго ещё и на все лады мыла косточки шкурному и корыстолюбивому начальству, которое было полным хозяином своего слова: хотело – давало слово, хотело «забирало его взад». 

Нелепостей за 31 год армейской службы мне встречалось не мало, но чтобы столь кричащих - не упомню. Не давало покоя начальственное корыстолюбие и многим спецназовцам. Они периодически выходили с инициативами восстановить справедливость в отношении своих боевых товарищей. 

Все сходились во мнении: Сергеев, Ковтун, Соболь и Аутбаев должны стать героями. Только Владимир Павлович был категорически против: «Братцы, искренне отказываюсь от звания в пользу командира. Он достоин быть Героем больше, чем кто-либо из нас. Если представят всех четверых – не получит никто. А когда документы уйдут в Кремль только на Евгения Георгиевича – шансы возрастут в четыре раза». И Ковтун оказался в итоге прав. 6 мая 2012 года подполковнику войск специального назначения Е.Г.Сергееву было присвоено звание Героя России. Через 25 лет после его подвига. Четыре года спустя после его смерти…

Избитый трюизм, разумеется, но жизнь – штука действительно жёсткая, временами и жестокая. Но, даже принимая это как данность, нельзя не сожалеть о том, что и сильно запоздалая справедливость восторжествовала лишь на четверть. Поэтому многие из нас, участников афганских событий, намерены обратиться в высшие инстанции с просьбой восстановить справедливость до конца. В отношении Ковтуна – в особенности. Ведь он, воюя в Афганистане, был ещё раз представлен к званию Героя Советского Союза! С группой в 16 десантников Владимир получил приказ оборонять сложный, стратегически важный перевал. Более двух сотен душманов вознамерились взять ту высоту. Бой длился шесть часов. Один спецназовец пал смертью храбрых, все остальные получили ранения разной тяжести. 25-летнего командира группы достали две пули. Но своего рубежа бойцы не уступили. Ночью их всех эвакуировали на вертолётах. За мужество в долгом, кровавом сражении, за то, что спас подчинённых, выполнив боевое задание, Ковтуна и представили к высшей награде Советского Союза. Документы были оформлены, как полагается, и прошли без сучка, без задоринки все командные, партийно-политические сита. Но бывший тогда командующий армией наложил резолюцию: «Молод ещё для звания Героя».

Наверное, у генерала имелись какие-то свои резоны (ну не ревность же?). Хотя к тому времени ему самому было 45 и звание Героя по совокупности заслуг ему только предстояло получить. Но сегодня мне лично, как и многим боевым сослуживцам Ковтуна, тогдашние перестраховочные соображения командарма, как минимум, неинтересны. Куда важнее, чтобы люди, наделённые государством властью судить и миловать, наказывать и награждать всегда помнили об особой весомости своих слов и чрезвычайной ответственности собственных поступков. Верно, не многие сейчас вспомнят о том, что за форсирование Днепра 2438 воинам было присвоено звание Героя Советского Союза. Это больше, чем суммарное число награждённых за всю предыдущую историю Звезды Героя. Столь массовое награждение за одну операцию стало единственным за всю историю Великой Отечественной войны. А всё потому, что директивой Ставки ВГК была обещана бойцам именно такая награда за такой подвиг. Сталин сказал – Сталин сделал. 

Владимир Павлович Ковтун – кругом самодостаточная личность. Каждый, кто с ним сталкивается, убеждается в том. Редко кто сумел так великолепно и столь блестяще проявить себя на войне и реализовать в мирной жизни. 

Несмотря даже на то, что осколок по-прежнему в его голове, а шесть лет назад тряхнул серьёзный инсульт. И по большому счёту дважды обещанное ему военным командованием страны высокое звание Героя мало ему прибавит. Так что отнюдь не Ковтуну, а нам, его соотечественникам, нужно торжество высшей справедливости в отношении настоящего героя войны и героя мирного труда.