• Блоги
• Колонка редактора
• Блог А.Вишняковой
• Блог Sibkarate
• Обсуждаем тему
• Обратная связь

Главный_редактор 23-06-2015 00:00

 

Неожиданно выдавшееся свободное время позволило, наконец, мне вспомнить моё небольшое путешествие двухлетней давности. Периодически приезжая в Липецкую область по делам, я несколько лет планировал совершить поездку «против времени» - по обратному маршруту последнего пути Льва Толстого. А именно из места смерти великого русского мыслителя – нынешнего поселка Лев Толстой, до места его рождения и упокоения – Ясной Поляны. В позапрошлом году этот маршрут длиной около 250 километров мне, наконец, удалось совершить.

Поселок Лев Толстой, откуда начался мой маршрут, сейчас находится в Липецкой области, в 30 км от Данкова, в 40 от Лебедяни и в 90 от самого Липецка.

Но на момент смерти писателя это место называлось Астапово и входило в состав Рязанской губернии. Астапово было небольшой, но узловой станцией, основанной в 1890 году – она располагалась на пересечении небольшой ветки Елец-Троекурово и Смоленск-Раненбург.

Сейчас Раненбург (основанный Петром I под названием Ораниенбург, то есть Апельсиновый город) называется Чаплыгиным, а ветка в Троекуров разобрана в 1998 году. По самой станции с 2014 года пассажирских перевозок тоже больше нет.

Прежде чем я опишу свой маршрут, стоит, наверное, вспомнить последние 10 дней жизни писателя, который, при всех отличиях в отношении к нему различных представителей государства, церкви и литераторов, признан всем миром как русский писатель № 1 всех времен.

Последний путь
Вообще, вся жизнь Льва Толстого исследована биографами с точностью до минут. Тем более последние дни писателя. Итак.

10 ноября (здесь и далее - по новому стилю) Толстой навсегда ушел из Ясной Поляны. Сделал он это тайно от жены, с которой прожил 48 лет и родил 13 детей (пять из которых умерло в детстве). Хорошо известно, что, как минимум, последние 30 лет семейной жизни Толстого счастливыми назвать нельзя. И тем не менее, он перед уходом оставил жене письмо, в котором есть такие слова:
«Отъезд мой огорчит тебя. Сожалею об этом, но пойми и поверь, что я не мог поступить иначе. Положение мое в доме становится, стало невыносимым. Кроме всего другого, я не могу более жить в тех условиях роскоши, в которых жил, и делаю то, что обыкновенно делают старики моего возраста: уходят из мирской жизни, чтобы жить в уединении и тиши последние дни своей жизни.
Пожалуйста, пойми это и не езди за мной, если и узнаешь, где я. Такой твой приезд только ухудшит твое и мое положение, но не изменит моего решения. Благодарю тебя за твою честную 48-летнюю жизнь со мной и прошу простить меня во всем, чем я был виноват перед тобой, так же, как и я от всей души прощаю тебя во всем том, чем ты могла быть виновата передо мной. Советую тебе помириться с тем новым положением, в которое ставит тебя мой отъезд, и не иметь против меня недоброго чувства.»

Толстой покинул Ясную Поляну только со своим врачом, в пути к нему присоединилась его младшая дочь Александра, которая была его помощницей с 16-ти лет.
Александра – сама по себе неординарная личность. За участие в Первой мировой войне награждена тремя Георгиевскими крестами и удостоена чина полковника. В 1929 году эмигрировала из СССР, в 1941 получила гражданство США. Скончалась Александра – в  1979 году!!!! (то есть я, например, был современником дочери Льва Толстого, который в нашем сознании является чуть ли не полумифическим персонажем и находится где-то в глубине веков!)
У Толстого, как вспоминали его спутники, не было даже определённого плана действий. Путь он начал на станции Щёкино под Тулой. Затем за три дня он с пересадками на поездах и ямщиках посетил Оптину пустынь и Шамординский монастырь, откуда уже, опять с пересадками, направился на юг - в Новочеркасск через Ростов-на-Дону, где хотел попытаться получить заграничный паспорт и затем ехать в Болгарию; если же это не удастся — ехать на Кавказ. Видимо во время этих бесконечных пересадок (за 4 дня их получилось около десятка) Толстой простудился. Кроме того, от станции Горбачево Толстой решил ехать с народом в вагоне 3-го класса, и из-за переполненности его ехал какое-то время на площадке на ветру.
Простуда перешла в крупозное воспаление лёгких, и сопровождающие вынуждены были 14-го ноября прервать поездку и вынести больного из поезда на первой большой станции рядом с населённым пунктом. Этой станцией как раз и была Астапово.

Астапово
14 ноября Александра телеграфировала секретарю Толстого Владимиру Черткову: "Вчера слезли в Астапово, сильный жар, забытье, утром температура нормальная, теперь снова озноб. Ехать немыслимо".
Астапово тогда, как и сейчас было небольшим селом (в СССР оно получило статус поселка городского типа только в 1927 году). Постоялого двора, не то что гостиницы, в селе не было. Толстого разместили в доме начальника станции латыша Ивана Ивановича Озолина (Озолиньша) - сейчас этот дом памятник истории федерального значения. Дом Озолина был маленьким – 4 комнаты, передняя и кухня. Во дворе – хозяйство как в деревенской избе: гуси, куры, корова. Озолин освободил для Толстого две комнаты, а сам переселился в кабинет на вокзале. Кормили писателя обедами из вокзального буфета. Толстой очень извинялся перед хозяином за нанесенные неудобства.

Вообще, конечно, обстоятельства смерти Толстого не могут не удивлять своей знаковостью. Символ России – Толстой – отлученный от церкви, и не принявшей перед кончиной старца из монастыря, но умиравший со словами «Бог все устроит», умер в самой что ни на есть российской глубинке в доме латыша и лютеранина по вероисповеданию!

Вот это гримаса судьбы! А ведь еще за 30 лет до того, в 1881 году в своей «Исповеди» он написал, касаясь различных конфессий:
«Но явились вопросы жизни, которые надо было разрешить, и тут разрешение этих вопросов церковью противное самым основам той веры, которою я жил, окончательно заставило меня отречься от возможности общения с православием. Вопросы эти были, во-первых, отношение церкви православной к другим церквам – к католичеству и к так называемым раскольникам. В это время, вследствие моего интереса к вере, я сближался с верующими разных исповеданий: католиками, протестантами, старообрядцами, молоканами и др. И много я встречал из них людей нравственно высоких и истинно верующих. Я желал быть братом этих людей. И что же? – То учение, которое обещало мне соединить всех единою верою и любовью, это самое учение в лице своих лучших представителей сказало мне, что это все люди, находящиеся во лжи, что то, что дает им силу жизни, есть искушение дьявола и что мы одни в обладании единой возможной истины. И я увидал, что всех, не исповедующих одинаково с нами веру, православные считают еретиками, точь-в-точь так же, как католики и другие считают православие еретичеством; я увидал, что ко всем, не исповедующим внешними символами и словами свою веру так же, как православие, – православие, хотя и пытается скрыть это, относится враждебно, как оно и должно быть, во-первых, потому, что утверждение о том, что ты во лжи, а я в истине, есть самое жестокое слово, которое может сказать один человек другому, и, во-вторых, потому, что человек, любящий детей и братьев своих, не может не относиться враждебно к людям, желающим обратить его детей и братьев в веру ложную. И враждебность эта усиливается по мере большего знания вероучения. И мне, полагавшему истину в единении любви, невольно бросилось в глаза то, что самое вероучение разрушает то, что оно должно произвести».
Разве это не удивительно? Еще раз: «В это время, вследствие моего интереса к вере, я сближался с верующими разных исповеданий: католиками, протестантами, старообрядцами, молоканами и др. И много я встречал из них людей нравственно высоких и истинно верующих. Я желал быть братом этих людей»

Кстати, смерть Толстого перевернула и всю жизнь самого Иван Озолина. На него обрушилось внимание всего мира. Телеграммы шли непрерывно еще при жизни писателя и не прекратились и после его смерти. Фактически Озолин сам сделал из своего дома музей Толстого (каковым он и является сейчас). Может от этого давления и стресса, всего через год Озолина разбивает инсульт. Он лечился в Москве, но неудачно. И через два года Озолин умирает в возрасте всего 40 лет! Удивительно как судьба нашла в глухой провинции казалось бы надежно спрятавшегося от нее маленького человека.

Последние дни
Здоровье Толстого резко ухудшалось. На следующий день после остановки Толстой продиктовал дочери в записную книжку следующее:
"Бог есть неограниченное Все, человек есть только ограниченное проявление Бога" и спустя некоторое время велел добавить: "Или еще лучше так: Бог есть то неограниченное Все, чего человек сознает себя ограниченной частью. Истинно существует только Бог. Человек есть проявление его в веществе, времени и пространстве. Чем больше проявление Бога в человеке (жизнь) соединяется с проявлением (жизнями) других существ, тем больше он существует. Соединение этой своей жизни с жизнями других существ совершается любовью..."

А еще за год до этого он писал:
«Я не хочу быть христианином, как не советовал и не хотел бы, чтобы были браманисты, буддисты, конфуционисты, таосисты, магометане и другие. Мы все должны найти, каждый в своей вере, то, что общее всем, и, отказавшись от исключительного, своего, держаться того, что обще».

Из Москвы спасать Толстого приехало шестеро врачей, но на их предложения помочь он лишь ответил: «Бог всё устроит». 
И при этом, Толстой не пустил к себе игумена Оптиной пустыни старца Варсонофия! За несколько дней до этого, посещая пустынь, Толстой не пошел к старцу, сказав, что не может этого сделать, поскольку отлучен от церкви. Теперь старец приехал к нему сам. Но Толстой его не пустил. А еще в  1909 году он написал в дневнике:
«Как бы не придумали они чего-нибудь такого, чтобы уверить людей, что я „покаялся“ перед смертью. И потому заявляю, кажется, повторяю, что возвратиться к церкви, причаститься перед смертью, я так же не могу, как не могу перед смертью говорить похабные слова или смотреть похабные картинки, и потому все, что будут говорить о моем предсмертном покаянии и причащении, — ложь».

Параллельно этому все последние дни вокруг Толстого происходила настоящая драма и разборки, от которых он, по сути, и бежал. К Толстому приехала его жена Софья Андреевна и его друг, секретарь и издатель Владимир Чертков. Жену, с которой, Толстой прожил 48 лет, как и старца Варсонофия, он приказал к себе не пускать, а Чертков провел при нем все последние дни.
Проблема была очень серьезная. Большинство историков считает, что именно концептуальный конфликт между женой и Чертковым вызвал уход Толстого. Чертков – основатель толстовской общины – считал, что произведения писателя должны принадлежать всему человечеству, жена же писателя считала, что это достояние семьи. Справедливости ради, надо сказать, что основания у нее для этого были – она лично шесть (а тои восемь!) раз переписывала «Войну и мир», и, кроме того, заботилась об их многочисленных детях. Возможно, она просто предпринимала неверные, чересчур экзальтированные действия по защите своих интересов, что выводило конфликт в очень острые фазы. Но в результате факт остается фактом – мужа перед смертью она увидеть не смогла. Есть даже фотография, на которой Софья Андреевна вся в черном заглядывает в стекла Озолинского дома, пытаясь увидеть, что там внутри. И все же, Толстой упомянул ее в своем последнем обращении к детям:
"Милые мои дети, Таня и Сережа! Надеюсь, что вы не попрекнете меня за то, что я не призвал вас. Призвание вас одних без мамы было бы великим огорчением для нее, а также и для других братьев. Вы оба поймете, что Чертков, которого я призвал, находится в исключительном положении по отношению ко мне. Он посвятил свою жизнь на служение тому делу, которому я служил последние сорок лет моей жизни. Дело это не столько мне дорого, сколько я признаю - ошибаюсь или нет - его важность для всех людей и для вас в том числе...
Еще хотел прибавить тебе, Сережа, совет о том, чтобы ты подумал о своей жизни, о том, кто ты, что ты, в чем смысл человеческой жизни и как должен проживать ее всякий разумный человек. Те усвоенные тобой взгляды дарвинизма, эволюции и борьбы за существование не объяснят тебе смысл твоей жизни и не дадут руководства в поступках; а жизнь без объяснения ее значения и смысла и без вытекающего из нее неизменного руководства есть жалкое существование. Подумай об этом. Любя тебя, вероятно, накануне смерти, говорю об этом. Прощайте, старайтесь успокоить мать, к которой я испытываю самое искреннее чувство сострадания и любви. Любящий вас отец Лев Толстой".

Тут, кстати, следует отметить и отношение Толстого к научному подходу к жизни, о котором он говорит сыну. Об этом он издевательски писал еще в 1881 году в своей «Исповеди»:
«Вообще отношение наук опытных к вопросу жизни может быть выражено так: Вопрос: Зачем я живу? – Ответ: В бесконечно большом пространстве, в бесконечно долгое время, бесконечно малые частицы видоизменяются в бесконечной сложности, и когда ты поймешь законы этих видоизменений, тогда поймешь, зачем ты живешь».

Толстой скончался 20 ноября в 6 часов 5 минут утра в доме Озолина. Тотчас телеграфом отправили срочное сообщение по многим адресам: «Скончался». А уже в 16-00 Иван Озолин установил на доме белую мраморную табличку с золотыми буквами: «Здесь скончался Лев Николаевич Толстой 7 ноября 1910 года».

Причем разрешение на установку доски просили лично у министра путей сообщения (кто сейчас вспомнит этого министра?) Но интересно, что на здании вокзала кроме таблички памяти Толстого, все-таки есть и еще табличка отмечающая вклад нынешнего РЖД (кто вспомнит через пару десятко лет фамилию Якунина?)

Мое путешествие
Из Астапово 21 ноября в Ясную Поляну отправился кортеж, где, по завещанию писателя, он хотел быть похоронен. Гроб сопровождали и крестьяне из Ясной Поляны, которые несли полотнище: «Дорогой Лев Николаевич! Память о твоем добре не умрет среди нас, осиротевших крестьян Ясной Поляны». Именно этот маршрут я и хотел повторить. Но сначала я познакомился поближе с Астапово.

Астапово (и поселок, и станция) были переименованы в «Лев Толстой» в ноябре 1918 года. Сейчас это совсем маленькое поселение с 8500 человек жителей, но при этом районный центр Лев-Толстовского района. С 1927 годя статус поселения был повышен до поселка городского типа, но в 2005 в связи с разборкой железнодорожных веток вновь снят. Фактически сейчас поселение существует благодаря музею Толстого – в поселке все связано с его именем.

То, что связано с Толстым получило статус региональных памятников.

Но, откровенно говоря, единственное архитектурная особенность поселка – странная водовзводная башня, каким то чудом сохранившаяся.

Артефакты
Мой дальнейший маршрут лежал через Данков, о котором я как то упоминал здесь. Далее – строго на запад в Тульскую область. Как обычно, на границе между областями дорога полностью пропала – ощущение было полное, что здесь прошла война. Но я был к этому готов, а кроме того, меня ждало небольшое ответвление от пути.

Дело в том, что я заранее обнаружил, что на моем пути лежит странный артефакт – некий Конь-Камень. Он расположен уже на территории Тульской области километрах в пяти в сторону от дороги рядом с селом Козье. Естественно, что я поехал туда. Я пересек любимою мной Красивую Мечу по полуразрушенному мосту.

Дальше я по грунтовым дорогам, идущим по лесам и косогорам, добрался до камня. Последний подъем по склону к камню после только что прошедшего дождя дался автомобилю не просто.
Этот мегалит представляет собой огромный камень весом в 20 тонн, который  стоит на трёх других валунах как на ногах.

Его окружают другие валуны. Говорят, что он напоминает по форме конскую голову или тело. Я никакого сходства не заметил.

Важно другое. Это единственный в этих краях мегалит. То, что он не может быть естественного происхождения, говорит тот факт, что на десятки километров тут нет никаких больших камней – ни отдельно стоящих, ни групповых. И то, что он не просто лежит в земле, а установлен на возвышенности на трех камнях, однозначно говорит о его сакральном назначении.  Есть на нем и канавка треугольного сечения, возможно, естественного происхождения, а возможно, вытесана искусственно: она расположена в верхней грани камня и ориентирована на точку горизонта, лежащую за Красивой Мечей, в направлении на юго-восток. А в разбросанных валунах есть странные отверстия. Есть предположение, что некогда мегалит был искусственно разрушен, чтобы прекратить тут языческие культы.

Но все равно, по словам старожилов окрестных сел, Конь-Камень являлся культовым объектом аж до середины XX века! Раз в год совершалось обрядовое опахивание вокруг мегалита, чтобы предотвратить падёж скота. А вообще первое письменное упоминание памятника относится к концу XV века - о нём говорится в описании путешествия в Кафу русского посла А. Голохвастова в 1499 году : «Клалися в судно на Мече у Каменнаго коня». (Кстати, опять к моему обычному удивлению: сейчас и представить себе нельзя Мечу как судоходную реку).
Кстати, вокруг Конь-камня, ввиду его исторической ценности, была введена охранная зона вокруг него радиусом 50 метров, в которой запрещается разводить костры, устраивать свалки мусора и загоны скота, заниматься другими видами хозяйственной деятельности. Когда я подошел к камню, там как раз группа «туристов», пробравшихся к камню на двух машинах, устраивала пикник со всеми атрибутами – выпивкой, громкой музыкой…

Кстати, еще в Липецкой области, перед поворотом на Конь-Камень на трассе я наткнулся на еще один артефакт, но уже другой эпохи. В селе Воскресенское с населением 600 человек, с разрушенной и заросшей церковью и покосившимися избами, стоял, блистающий свежим ремонтом и венком у постамента памятник Клименту Ворошилову.

Видимо, это доблестный маршал, сделал для села с трехсотлетней историей что-то очень-очень важное, если тут так чтят его память. Но спросить было не у кого – ни одного живого человека я не увидел.

Мой маршрут подарил мне и еще один артефакт, которым стал город Ефремов. Город достаточно старинный с интересной историей. Но речь не об этом. Я приехал в Ефремов 19 июня 2013 года, а за месяц до этого  22 мая через Ефремов прошел смерч, разрушивший более 200 домов. Въехав в центр города я сразу увидел многочисленные разрушения.

Так вот, когда я сказал прохожему, с которым разговорился, что очень жаль, что смерч нанес столько вреда городу – прохожий рассмеялся и сказал, что смерч прошел совсем в другом районе Ефремова, а то что я вижу – обычное состояние построек.

Вот так.

А город все-таки подарил мне мои любимые лингвистические открытия. Мало того, что он стоит на впадение реки Уродовки в Красивую Мечу. Так я еще нашел вот такую табличку.

Велик русский язык!

Кстати, я нашел еще одну табличку - на полуразрушенном доме было написано, что именно здесь 15 декабря 1918 года прошел первый съезд Ефремовского отделения РКП(б). Дом почти разрушился, но табличка держится!

Ясная Поляна
Из Ефремова я без проблем доехал до Ясной Поляны, которая расположена в 14 километрах от Тулы в Щекинском районе. Это родовая усадьба Волконских (материнская линия Льва Толстого). Именно здесь 28 августа 1828 года родился будущий писатель. В 11 лет он покинул усадьбу, но в 19 лет он получил Ясную Поляну в наследство по разделу. После этого весной 1847 года Толстой оставил учёбу в Казанском университете и вернулся в Ясную Поляну. Переехав в усадьбу, он расширил один из флигелей.

В этом доме писатель прожил более 50 лет и создал в нём большую часть своих произведений, включая «Войну и мир» и «Анну Каренину».

Именно здесь он ставил свои социальные эксперименты.

С 1921 года Ясная Поляна имеет статус музея.

В самой усадьбе много интересного, тут приятно даже просто гулять.

Собственно усадьба и парк содержатся хорошо.

Объекты регулярно реставрируют.

Но территория заповедника очень большая. 

И часть территории и объектов в удручающем состоянии. Более того, пережив войну, усадьба с трудом удерживает оборону от современных деловых людей. Администрация района передала под коттеджную застройку три больших земельных участка на территории охранной зоны заповедника под 500 коттеджей. Только вмешательством Премьер-министра это решение было отменено, и заповеднику придали статус памятника Федерального значения.

Но меня в Ясной Поляне интересовала, прежде всего, последняя точка пути Льва Толстого – его могила.

Она расположена по его завещанию в лесу в местечке Старый Заказ, на краю оврага. Место выбрано не случайно - это место «зелёной палочки». Легенду о зелёной палочке Толстой услышал в детстве от своего 12-летнего брата Николая. Он объявил семье о великой тайне, которую если раскрыть, то никто больше не умрёт, не станет войн и болезней, все станут счастливыми и люди будут «муравейными братьями». Надо лишь найти зелёную палочку, зарытую на краю оврага - на ней тайна и записана. Дети Толстые играли в «муравейных братьев» и мечтали о «муравейном братстве» для всех людей. В конце жизни Толстой написал: «Очень, очень хорошо это было, и я благодарю Бога, что мог играть в это. Мы называли это игрой, а между тем все на свете игра, кроме этого».
В завещании Толстого было сказано: «Чтобы никаких обрядов не производили при закопании в землю моего тела; деревянный гроб, и кто захочет, свезет или снесет в лес Старый Заказ, напротив оврага, на место зелёной палочки». Так похороны и прошли. И на могиле Толстого до настоящего момента нет ни ритуальных атрибутов – креста и т.п., ни памятника, ни даже ограды.

И это самое большое доказательство истинного величия Толстого

В завершение мне очень хочется привести цитату из II главы «Исповеди». Она очень большая, но зато может быть рассмотрена с точки зрения тематики нашего портала. Для этого достаточно только слова «литература», «поэзия», «творчество»  заменить на «единоборства», «каратэ» и т.п. И вы оцените гениальность Толстого!

«Вера эта в значение поэзии и в развитие жизни была вера, и я был одним из жрецов ее. Быть жрецом ее было очень выгодно и приятно. И я довольно долго жил в этой вере, не сомневаясь в ее истинности. Но на второй и в особенности на третий год такой жизни я стал сомневаться в непогрешимости этой веры и стал ее исследовать. Первым поводом к сомнению было то, что я стал замечать, что жрецы этой веры не все были согласны между собою. Одни говорили: мы – самые хорошие и полезные учители, мы учим тому, что нужно, а другие учат неправильно. А другие говорили: нет, мы настоящие, а вы учите неправильно. И они спорили, ссорились, бранились, обманывали, плутовали друг против друга. Кроме того, было много между ними людей и не заботящихся о том, кто прав, кто не прав, а просто достигающих своих корыстных целей с помощью этой нашей деятельности. Все это заставило меня усомниться в истинности нашей веры.
Кроме того, усомнившись в истинности самой веры писательской, я стал внимательнее наблюдать жрецов ее и убедился, что почти все жрецы этой веры, писатели, были люди безнравственные и, в большинстве, люди плохие, ничтожные по характерам – много ниже тех людей, которых я встречал в моей прежней разгульной и военной жизни – но самоуверенные и довольные собой, как только могут быть довольны люди совсем святые или такие, которые и не знают, что такое святость. Люди мне опротивели, и сам себе я опротивел, и я понял, что вера эта – обман.
Но странно то, что хотя всю эту ложь веры я понял скоро и отрекся от нее, но от чина, данного мне этими людьми, от чина художника, поэта, учителя – я не отрекся. Я наивно воображал, что я – поэт, художник, и могу учить всех, сам не зная, чему я учу. Я так и делал.
Из сближения с этими людьми я вынес новый порок – до болезненности развившуюся гордость и сумасшедшую уверенность в том, что я призван учить людей, сам не зная чему.
Теперь, вспоминая об этом времени, о своем настроении тогда и настроении тех людей (таких, впрочем, и теперь тысячи), мне и жалко, и страшно, и смешно – возникает именно то самое чувство, которое испытываешь в доме сумасшедших».

Константин "Кот" Белый, 2015

Ответить